Что будет со среднестатистическим обывателем, если его вытащить из привычного комфортного мирка?  Этим вопросом задался актер и режиссер омского театра «Студия» Любови Ермолаевой» Виталий Романов, поставивший философский спектакль «Свободное падение», скомпилированный из двух   пьес  Славомира Мрожека «Стриптиз» и «Кароль». 

На сцене  трое  – окулист из «Кароля» (Дмитрий Жалнов) и два классических интеллигента из «Стриптиза» (Евгений Сизов и Дмитрий Трубкин). Последние очень похожи – своей патологической неспособностью к реальным действиям. Два персонажа  «Стриптиза» сделаны практически «под копирку», отличаются только галстуками и длиной брюк. Один – зацикленный на внутренней свободе, но при этом передвигается, не отлипая от стула. Он принципиально не делает  ничего. Второй решителен, но только на словах. Может ловить рыбу на несуществующую удочку, стучать ботинком в стену, много бегать и громко возмущаться (Режиссер предельно насыщает его действиями, не имеющими отношения к словесному потоку)….Третий вариант «неспособия» – классическая птица-говорун в человеческом обличье. Отличается умом и сообразительностью и действительно стоит целого зоопарка. Окулист (очень точно сыгранный Дмитрием Жалновым), припертый к стенке,  изо всех сил пытается сохранять серьезное выражение лица. Хотя  все равно глазки бегают, ручки халатик комкают… Видно, что от страха у него все в голове перепуталось.  Говорун-окулист  заливается соловьем, разглагольствует про гуманизм и нравственные устои (трибуну ему успешно заменяет табуретка): «Мы прокладываем человечеству новые пути». Только вот все эти «ценности» гроша ломаного не стоят, если речь заходит о спасении собственной шкурки.
         В «Кароле» есть «представители другого вида»  – никогда ничего не читавшие и признающие лишь культ силы,  Дедушка и Внук. Люди, напротив, к действиям весьма способные. Донельзя комичный Дед  (Виктор Степкин) в клетчатой жилетке, бейсболке и валенках носится с ружьем, как  ребенок с игрушкой. Невозможно без смеха смотреть на то, как он, близоруко щурясь, обшаривает кабинет – не спрятался ли где ненавистный Кароль. И даже в зал целится – на всякий случай. Но нельзя не признать, он  – реальная сила. Настоящая слепая сила, которая ударит туда, куда ее направят.
Внук (Александр Ревва)  в пиджаке и потертых джинсах, заправленных в  берцы, уверенно стоящий на ногах образец бытовой логики. Он в ходе разбирательств с окулистом даже успевает позавтракать, нагло демонстрируя процесс чревоугодия. Этот человек знает свою силу и всегда чувствует себя хозяином ситуации.
Творческое кредо Виталия Романова формулируется просто: «Минимум декораций, максимум смысла». Декорации в «Свободном падении» предельно лаконичны – два стула, тахта, ширма. Их можно отнести к любой стране и любому времени. Они ведь, в сущности, не важны. А значит, не к чему отвлекать на них зрительское внимание. Имен у персонажей нет, поэтому это скорее типажи, схематичные изображения представителей современного общества.
         Очень долго тексты Мрожека (тот же «Кароль») воспринимались исключительно, как политическая сатира, как произведения, в которых содержится критика коммунистического режима. Но  такое прочтение все-таки слишком узко. У Мрожека одинаково нелепы и либералы, и консерваторы, и анархисты, и коммунисты. Все разнообразные представители «свободного» европейского общества. Жанр спектакля – игра в «серьез». Его можно оспаривать, называть неточным или поверхностным, но основная идея читается вполне внятно  – иллюзорность свободы, игра в свободу при отсутствии свободы. Сделать человека несвободным – проще некуда, – считает режиссер. Ведь человек  изначально готов к этой несвободе.
Дед и Внук, разобравшись с рэндомно назначенным  Каролем, оставляют окулисту  визитку: «Вот наш телефон, звоните», небрежно пинают тело в проходе и исчезают. Окулист тут же находит себе оправдание  – «Это все равно был неизлечимый случай» – и тащит труп из коридора куда-то, видимо, прятать. Параллельно беседует по телефону с очередным  пациентом, а завершив разговор, сразу достает визитку и начинает набирать номер. Теперь он поставляет Дедушке Каролей…. Герой  идеально встроился в новую систему. Тончайший аккорд абсурда не позволяет отследить момент перехода – и сюжет продолжается в новой игре. Режиссер очень точно уловил момент перехода одного состояния в другое, момент соединения двух пьес. Они самостоятельны и вместе с тем составляют единое целое.
           Последний шестой персонаж, действующий на сцене, из четкой системы человеческих типажей поначалу выпадает, прочно ассоциируясь с некой слепой силой, управляющей судьбами людей. Это -  рука, направляющий перст.
Откуда только  эта Рука Судьбы ни появлялась в разных постановках «Стриптиза» как  только ни выглядела и как себя ни вела….  Даже лично заходила в странную комнату и присаживалась на стул (Петербургский «Наш театр»).  В омской постановке Рука появляется в большом «глазке», в круге . А кроме того,  живет вне спектакля, расширяя его границы, участвует в оформлении фойе – в виде указателя в буфет, в туалет, в гардероб, зрительный зал… Сами персонажи, Первый и Второй Пан, аллегорически двухмерны, как и положено  героям абсурда. В течение действия на них остается все меньше и меньше одежды, они предстают обнаженными пред Судьбой. Потом первый (Евгений Сизов) активно сотрясающий воздух начинает душить «внутренне свободного» Дмитрия Трубкина…  Они куда-то убегают, возвращаются, сначала скованные одной цепью, потом в бумажных колпаках, надвинутых на глаза (тонкий намек на современную индустрию развлечений).  Стенка странной комнаты сползает вниз… а там внезапно оказывается знакомый по первому действию персонаж – Внук в красной косоворотке. Оказывается, это он показывал всемогущую Руку при помощи нехитрой аппаратуры – как  фокусник, который, сидя перед лампой, складывает пальцы в сложные фигуры и  демонстрирует  на стене тени зверей и  птиц. «Интеллигенты» бегут его бить, но  драка быстро превращается в  игру в чехарду. Сила, управляющая судьбами людей, у Романова персонифицирована. Это всего лишь человек, который правильно устроился… Внук  не только логически связывает два действия, он озвучивает главную режиссерскую идею – судьбы людей вершат такие же люди.  
В общем, с непростой задачей театрального абсурда молодой режиссер справился  довольно уверенно, предоставляя на суд зрителей проблемы важные и серьезные. А диагноз среднестатистическому обывателю, воспитанному современной цивилизацией, Виталий Романов  ставит неутешительный. Несвобода запрограммирована в сознании современного человека.  И это,  похоже, такая же постоянная  величина, как  ускорение свободного падения в физике…

P.S  24 марта 2014  года двое артистов театра Дмитрий Трубкин и Евгений Сизов стали Лауретами Областного фестиваля-конкурса «Лучшая театральная работа-2013» за роли Пана первого и Пана второго в спектакле Славомира Мрожека «Свободное падение».

Журнал "Страстной бульвар" №10-170/2014
Елена Мачульская, Омск