ОБ УХОДЯЩЕМ ВРЕМЕНИ И «НЕСКЛАДНОЙ ЖИЗНИ». В ОМСКЕ ПОСТАВИЛИ «ВИШНЁВЫЙ САД»

В омском театре «“Студия” Любови Ермолаевой» обратились к нестареющей классике. Накануне здесь состоялась премьера чеховского «Вишнёвого сада».

Режиссёр спектакля, премьера которого состоялась 19 апреля, художественный руководитель театра Сергей Волков не стал осовременивать чеховскую пьесу:

«Сколько бы раз “Вишнёвый сад” ни ставили разные режиссёры, пьеса не теряет своей актуальности. Здесь есть любовь и ненависть, воля и безволие, надежда и отчаяние, вера и безверие. И главное – ощущение уходящего времени. Если люди во что-то свято верят, в чём-то убеждены, они думают, что так и будет всегда. А ничего вечного нет! Раз – и всё перевернулось. В этой жизни нет ничего постоянного, мы эту жизнь неуловимо теряем, она очень быстро протекает... В 90-е годы мы все попали в перелом – столько судеб было поломано. И сегодня мы живём в тревожное, беспокойное время, не знаем, что нас ждёт…», – рассуждает Сергей Волков.

Граница между сценой и зрительным залом размыта – актёры периодически спускаются в зал, вновь и вновь напоминая о том, что классика – это про нас. Ведь поколения меняются, а проблемы остаются.

Декорации подчеркнуто лаконичны. Как именно выглядит усадьба Раневской, зрителю предстоит дорисовывать в своём воображении. На сцене скрипучий дощатый помост – остров, который плывёт на фоне полупризрачного цветущего сада, погружённого в синие сумерки. Художник Андрей Никитинских сделал вишнёвый сад светлым сном, видением, которое лишь граничит с реальностью... Звучит рояль, навевая мысли о безвозвратно ушедшем. Пронзительную щемящую музыку специально для этого спектакля написал композитор Игорь Есипович. Она то созвучна происходящему на сцене, то напоминает о неизбежном.

На помосте-острове круглый столик, два стула, диван и многоуважаемый шкаф. Старик-лакей Фирс (Владимир Михайлов) сматывает окружавшую этот островок верёвку – ведь господа наконец возвращаются в своё имение. Своеобразный дух-хранитель этого дома – или, проще говоря, домовой – идёт неверными шагами, будто слепой. Он – воплощённая тень прошлого. Прошлого, которому очень скоро суждено уйти в небытие.

Но пока жизнь на время возвращается в старый дом. Точнее, на плот, который по определению может плыть только по течению и никак иначе. Смех, объятия, разговоры... А на самом деле здесь все одиноки. И настолько погружены в бездну этого одиночества, что не замечают очевидного, не видят и не слышат людей, которые плывут с ними на одном плоту. Много комичных, забавных и откровенно анекдотических моментов только подчёркивают трагизм ситуации.

Возвратившаяся из Парижа Раневская (Екатерина Романив) напоминает красивую фарфоровую куклу. Она беспрерывно обмахивается веером, рвёт телеграммы, которые шлёт из Парижа обманувший её возлюбленный, или предаётся воспоминаниям о светлом детстве. Её брат Гаев (Виталий Романов) обращается с проникновенной речью к многоуважаемому шкафу. Мечтательница Аня (Анастасия Викторова) обнимается со строгой и сдержанной Варей (Анастасия Алёшина), с которой они так давно не виделись.

Комичная Шарлотта Ивановна (Наталья Игнатова) прогуливается с забавной собачкой, потом со сверкающей бабочкой... Вечный студент Петя Трофимов (Дмитрий Жалнов) вдохновенно рассуждает о светлом будущем, Симеонов-Пищик (Игорь Двоеглазов) суетится, пытаясь в очередной раз занять денег. Порывистая горничная Дуняша (Ангелина Лыкова) заглядывается на видного молодого лакея Яшу (Евгений Лыков) в модном пальто и с галстуком-бабочкой. А позабытый ею несуразный Епиходов (Евгений Хабиров) задумчиво перебирает струны гитары.

Преуспевающий купец Ермолай Лопахин (Александр Тихонов) обычно стоит немного в стороне от прочих, на расстоянии. Он – человек совсем иного круга.

«В спектакле две реальности: Лопахин – это новое время, а Раневская – старое. Родители Лопахина были в этом имении крепостными. Но прошло 40 лет, и Лопахин появляется здесь не как слуга, а как человек дела. Он видит возможность заработать на огромном пространстве, которое занимает сад, но помнит, как его маленького однажды утешила Раневская, и в благодарность хочет помочь всем обитателям поместья, потому что они для него, как ни крути, родные. Однако они его не слышат, не воспринимают», – рассказывает Александр Тихонов.

Лопахин пытается заговорить с Раневской, предложить ей вариант спасения (заложенное имение в ближайшее время должно быть продано), но большую часть времени он фактически разговаривает с пустым местом. Раневская погружена в воспоминания или беседует с кем-нибудь... А когда наконец Любовь Андреевна слышит его предложение, Лопахин получает пощёчину, ведь Раневская даже помыслить не может о том, чтобы продать прекрасный сад.

Диалог между этими двумя мирами совершенно невозможен.

Все восхищаются видами сада, красоту которого тоже предоставлено вообразить зрителю. И конечно, обсуждают планы по его спасению. Но кто же этим займётся? Брат Раневской Гаев в 51 год ведёт себя как большой ребёнок. Он мечтатель, совершенно неприспособленный к жизни человек. Фирс стирает с него салфеткой пыль, приносит ему стакан молока или тёплое пальто, чтобы тот не простудился...

«У Гаева свои представления о жизни, которые идут вразрез с реальностью, – рассказывает о своём персонаже Виталий Романов. – Он просто уверен, что так правильно, а так – нет, и нет никакого смысла это обсуждать, раз оно неправильно. Если его монологи разобрать по тексту, они очень правильные. Но сказаны не там и не тогда. Он не глупый – он нелепый».

Лопахин то и дело поглядывает на часы – зримое напоминание о неумолимом ходе времени. А однажды прямо говорит: «Время-то идёт».

И вот время цветения завершается. Второе действие спектакля – время сбора урожая. Урожая разнообразного. На изящном столике – таз с рубиновой вишней. И сад уже подсвечен не мечтательно-синим, а алым, тревожным светом. Вишня созрела. А над привычным миром сгустились тучи. Раневская меняет светлый наряд на алое платье и погружается в пучину своей трагедии.

Но здесь все также пытаются создать видимость того, что всё как прежде. Пригласить музыкантов, устроить бал… Бал, правда, выглядит вариацией на тему школьного утренника – у всех мужчин на головах маски зверушек. Шарлотта показывает разнообразные фокусы.

Но финал предрешён. Ведь если не менять в себе ничего, изменить ситуацию тоже не удастся.

Дом вновь опустеет – уже навсегда. Выходящие в сад окна заколотят и в вишнёвом саду деловито застучит топор...

«Вишнёвый сад» – это повесть о том, к чему приводит постоянное создание видимости деятельности. Потому что когда многочисленные слова (а сколько говорится о необходимости сохранить сад, о способах найти необходимые для этого средства!) напрочь заменяют дела, точнее вытесняют их, добром это закончиться не может. Увы, представителей «старого мира» отличает патологическая неспособность к реальным действиям – они способны только непрестанно ностальгировать о безвозвратно ушедшем.

Повесть о вреде излишней рефлексии. Погружение в собственные переживания настолько затягивает, что в итоге господа, уезжая, попросту забывают всю жизнь честно служившего им лакея Фирса.

И повесть о крушении отдельно взятого мира. Причём этот сюжет зеркально отражается в судьбах персонажей. И ясно – так, как прежде, уже не будет. Ни у кого. Не только у Раневской, потерявшей самое дорогое. Счастлив ли получивший в собственность имение и огромную территорию, занятую садом, Лопахин? Что-то непохоже…

Почему же так бездарно растрачивают люди самое дорогое, что есть у них, – своё время? Почему же никак не меняется «наша нескладная, несчастливая жизнь»?

Есть о чём поразмыслить.

https://tramplin.media/news/9/5550