На сцене - Достоевский

11 ноября 2016 года внимание общественности вновь приковано к великому Достоевскому. Это дата его рождения, 196 лет... В связи с этим, 16 ноября в нашем театре вы сможете увидеть прекрасный спектакль "Воля-волюшка" по роману писателя  "Записки из Мертвого дома". "Тексты Достоевского никогда не были уютными. Даже его знаменитый Петербург отвращал сыростью, холодом и безысходностью. Что уж говорить об омском остроге,  - пишет А. Самсонова,  – тем неожиданней оказалась притягательность спектакля, который Игорь Малахов поставил в театре «Студия" Л.  Ермолаевой».По итогам 2011 года на областном фестивале-конкурсе "Лучшая театральная работа" он  завоевал высшую награду - "Лучший спектакль года"! Приглашаем всех желающих  на этот замечательный спектакль и предлагаем вашему вниманию вдумчивый и на редкость деликатный разбор актерских работ Александры Самсоновой.

"Актерский ансамбль хорош, сложно выделить кого-то одного. Даже Ольга Малахова, которой досталась бессловесная роль некоей абстрактной Судьбы, одним своим присутствием возвращает утраченную гармонию в мир каторги – женственностью, грацией, неожиданно низким для своего хрупкого тела пением. Впрочем, первым среди равных можно назвать Евгения Сизова – образ орла-карагуша, раненого, измученного, но гордого и непокорного, его торжествующий полет над острогом – вне всякого сомнения, кульминация спектакля. У актера потрясающая пластика, чувство ритма, музыкальность. А как хорош он в роли Баклушина – «веселейшего и милейшего из арестантов, каким он и был в самом деле»! Гротесковая, почти танцевальная манера игры очень точно подчеркивает грани характера этого беззаботного и простодушного персонажа. Роли, которые исполняет Владимир Михайлов, разительно отличаются друг от друга. Наглый, молодой, изворотливый Михайлов – «малый хитрый, тертый, знающий дело», ловко втершийся в доверие к туповатому Сушилову и обменявшийся с ним участью за рубль серебром и красную рубаху, поражает молодецкой удалью и воровским бесстыдством. «Каторжный из евреев» Исай Фомич – «как две капли воды похожий на общипанного цыпленка, человек уже немолодой, лет около пятидесяти, маленький ростом и слабосильный, хитренький и в то же время решительно глупый», с его «хоцу зениться», «хоть пархатый, да богатый: гроши ма», сценами шабаша и прибытия в каторгу, напротив, преподносится зрителю с долей иронии и искрометного юмора. Игорь Малахов, режиссер-постановщик и автор сценария, в собственном спектакле взял лишь две небольшие роли – плац-майора и коня Гнедко, что не помешало зрителю еще раз убедиться: Малахов – прекрасный актер.Совершенно разные типажи достались Игорю Двоеглазову – «богатый и пожилой» немец Шульц; «урод между своими же» поручик Жеребятников, до старости любивший «сечь и наказывать палками, когда, бывало, назначали его экзекутором»; и «жалкий малый, вполне безответный и приниженный, даже забитый, хотя его никто у нас не бил, а так уж, от природы забитый» Сушилов. Каждого актер воплотил ярко, точно и беспощадно. Сильнейшее впечатление производит игра Игоря Школина. Сумасшедший, «чрезвычайно смирный, с чрезвычайно спокойным и даже тупым лицом, спокойным до идиотства», потрясает. Достоевский не верил, что тюрьма может исправить преступника. Любая пенитенциарная система калечит. Страх наказания, ограниченная свобода, бесправие, навязанное общение не проходят бесследно даже для самых сильных натур. Полное безразличие к жизни, отупение и деградация – подобный итог тюремного «перевоспитания», настигший героя Игоря Школина, оказывается страшней физической смерти. Неволя, надругательство над человеком в какой-то момент становятся настолько тяжелы, что толкают на самые крайние поступки. Пример тому – тихий, нежный хорошенький мальчик Сироткин в исполнении Дмитрия Жалнова. Не в силах вынести «жестокосердия» командира, он решает: «хоть куда хошь, только вон из некрутства».Для Достоевского любой суд не прав, кроме одного – божьего. В этом ключе выстроен образ Жаковского в исполнении Виктора Миранчука: «не глядя ни на кого, с бледным лицом и с дрожавшими бледными губами, прошел между собравшихся на дворе каторжных, уже узнавших, что наказывают дворянина, вошел в казарму, прямо к своему месту, и, ни слова не говоря, стал на колени и начал молиться богу». Противоречие между судом человеческим и божьим судом – главный конфликт творчества писателя".