Омский театр «Студия» Л. Ермолаевой» первым поставил пьесу молодого драматурга Сергея Руббе, победителя драматургического конкурса «Действующие лица-2009». Режиссер-постановщик - Любовь Ермолаева.
Не жизнь, а цирк
После первого знакомства с текстом пьесы исходило ощущение недоговоренности, казалось, читаю скорее, сценарий, набросок. Талантливо и рельефно выписаны характеры, события. Но нужен был некий ключик, особое воображение художника, чтобы привести механизм в действие… думается, сакральные мысли драматурга и режиссера неожиданно пересеклись, виртуально нашли точки соприкосновения.
Практически любой российский театр всегда стремится исследовать душу человека, реже причины и следствия каких-либо явлений. Ведь в отличие, скажем, от немецкой драматургии с острой социальной направленностью пьес, наших режиссеров интересует в драматургии более тонкая ткань – психологическая. При нынешнем положении вещей в мире просто наивно задаваться вопросом – кто виноват или почему? Сергей Руббе, хотя и живет в Германии, но ментальность дает о себе знать. Его пьесу трудно привязать к какому-либо времени. Здесь и дух шестидесятых, своими корнями уходящий к интеллектуальным исканиям Феллини, и типичные семидесятые, и даже «братки» с «авторитетами» девяностых, и вполне узнаваемый совершенно современный контекст. Некое художественное обобщение, символ безвременья. Неважно когда – неважно с итальянским, английским или российским акцентом. А вот место действия определено точно - провинциальное захолустье. Типичная гостиница, сельский клуб, типично русское бездорожье, типичные кафешки с претензией. Сценографическое решение пространства - арена цирка в декорациях сельского клуба. Ну и конечно, действующие лица – целый балаган. Здесь любопытен каждый персонаж. Даже двумя штрихами схваченный, он воспринимается зрителем как вполне узнаваемый типаж. Главная конструирующая роль предназначена господину Конферансье. Тот, кто «заказывает музыку» и «правит миром». Правда, в пьесе Руббе это всего лишь администратор, и его функция обозначена единственным выходом в эпилоге, когда он рассказывает о судьбе героев. Видимо, отталкиваясь от желания дать возможность актеру сыграть полноценную роль, Любовь Ермолаева предложила очень интересное решение. Маска-персонаж, он же конферансье, находясь в центре основных событий, концентрирует основные коллизии спектакля. Персонаж явно антагонистический, и несмотря на внешний схематизм, тем не менее, дан в развитии. В финале даже чувствуется намек на его преображение, вызванное созидающей функцией образа главной героини Жульеты, после смерти которой, появляется трогательная маленькая девочка – ангел, с известной песенкой про клоуна: «Если кукла выйдет плохо, назову ее дуреха, если клоун выйдет плохо – назову его дурак» (Кстати, первоначальное название пьесы «Пожалел дурак дурочку»)… В результате этих фантасмагорий создается некая многослойность спектакля. В нем возникает объем – несколько параллельных тем, два полюса взаимодействия, много подтекстов, метафор. Все действующие лица условно разделены на две половины: «художники» - тонкие, наделенные бесконечными рефлексиями фигуры с одной стороны. С другой - колоритные персонажи спивающейся деревни, бездушные чиновники, врачи, замученные одиночеством представительницы древнейшей профессии, участники и устроители шоу. Театр абсурда и реалии психологического театра, тесно переплетенные. Перед нами выстраивается некая «модель современного мира». Вся наша жизнь – цирк! А люди - марионетки в чьих-то руках. И если в этом балагане появляется живое, настоящее, не такое, как все («ошибка природы», как говорится) – не выживет – обречено на гибель. «Я нечаянно родилась…», - символически произносит Жульета.
«Почему вам хорошо – когда вам плохо»?
Образ главной героини – несомненная удача автора. Кроме того - существование актрисы Натальи Тыщенко в образе Жульеты – художественное открытие спектакля, колоссальная работа режиссера. Поразительно точная подача сложнейшего материала удивляет не только зрителей, но и специалистов-психологов. Девочка не в себе, больная, вместе с тем добрейшее, открытое существо. И молодая актриса необычайно органична, ни одной фальшивой ноты. Воистину блаженная… Где-то из глубин своего детства Наташа вытащила простую, смешную песенку, ставшую эмоциональным рефреном, лейтмотивом плюшевой темы. (Детская плюшевая игрушка – символ чистоты). «Собрав на дачу мишек, двух плюшевых братишек, им плюшевая мама однажды говорит: вам фрукты кушать можно, но только осторожно. От недоспелых фруктов животики болят» (По тексту – собственное сочинение) …Найдя выброшенную обезьянку, Жульета первым делом заметила бесхозность, ненужность той никому. «Ой, какая ты чумазая! И глаз где-то потеряла... А хвост шикарный... Давай-ка я тебя почищу, бесхозная ты обезьяна». И почему-то обезьяну ей хочется назвать именем однажды пожалевшего ее Рахманова - Савелием? Конечно, оно совершенно не обезьянье, - сокрушается девочка. Но, по сути, и она, и артист-фокусник тоже никому не нужны. Это акцент отчетливо задан в тексте Сергея Руббе: « Завтра попрошу Рахманова, он тебе глазик нарисует. Будешь с нами жить полноценной жизнью. Все равно ты никому больше не нужна – валяешься тут под скамейкой в одиночестве». Только Жульета, несмотря на болезнь, отчетливо понимает, что Рахманов нужен ей. Больше того, она чувствует – и она ему тоже нужна. «Он мне нужен, потому что нужен». Пусть он этого пока не понимает (потому что в нем искорка погасла, а он не заметил, считает девушка) ... «а если это не так, то мне и на свете жить незачем». Другие же два героя, «художники», вполне здоровые люди, но вот разобраться с этими вопросами совершенно не в состоянии… «И что вы все за люди такие – почему вам хорошо – когда вам плохо»? – искренне удивляется девушка.
«Конечно, Я не Ван Гог»
Дмитрий Барабанцев (Евгений Сизов) – тонкая и ранимая натура подающего надежды художника. Душа его некрепкая рвется между стремлением заработать деньги, обеспечив быт любимой женщине, и творить… творить настоящее искусство. По его выражению, «писать сердцем». Но страстная любовь к женщине – расплата за «уход» из творчества. (Кстати, излюбленная тема многих авторов). У Сергея Руббе фигура Барабанцева очень метафорична. (Художник не может вписаться в реальную картину мира – и погибает). Дмитрий отчаянно пытается разобраться в вопросах творческих и сердечных. – За что полюбил? Вопрос риторический. Но – отвечу: «За интерес. За ее живой, неподдельный, яркий, страстный, пожирающий ее интерес к моей персоне». Вот оно счастье? Но, чтобы содержать семью, Мастер стал расписывать вывески, рекламные щиты. И за это, как ни странно, хотя, что тут странного, платили больше, чем за любую из самых талантливых его картин! Барабанцев чувствовал в себе силы, недюжинный талант, много экспериментировал с цветом и композицией, но его вычеркнули не только из списка подающих надежду. От него ушла любимая женщина. «Конечно, я не Ван Гог… Но оказалось, что я вообще НИКТО». Актер убедительно отживает мягкость, душевную деликатность и разного рода рефлексии. Но в этом последнем эпизоде ему явно не достает точных мазков. Нет у Барабанцева (Сизова) безудержной, безысходной боли от потери собственного «Я». Нет такого художника – Дэ Барабанцева», - говорит актер. Но слова излияний читаются, как пьяные откровения уязвленного самолюбия. А ведь это крест, который человек ставит на своей жизни. Дальше смерть.
Чтобы солнце не погасло и чтобы войны не было
Исполнитель роли Савелия Рахманова – Виталий Романов - несмотря на двойственность сознания своего героя, созвучен с ним до самого его жестокого падения. Жульета и Рахманов – родственные души - они притягиваются друг к другу своей похожестью, ссорятся, мирятся, переполняясь невыносимой жалостью, неузнанной любовью и… разлетаются, словно воздушные шарики… Ведь фантазии фокусника Рахманова – вдали от грязной, недостойной жизни: он мечтает о празднике… «таинственную незнакомку», случайную посетительницу кафе называет Кабирией, а затем появляется целая цепь ассоциаций - певица в образе Лайзы Минелли, она же Мэрилин Монро, веселая клоунада в стиле Чарли Чаплина… Не сразу, мучаясь, спотыкаясь, останавливаясь, страшась своих действий, пройдя плен купленной любви, Савелий Рахманов все же смог почувствовать и понять божье создание, хрупкую душу Жульеты, но не успел удержать…
Выброшенная на дорогу жизни, со своим потертым чемоданчиком, под дождем (режиссер усугубляет предлагаемые обстоятельства воздействием грозы), бедная девочка произносит текст, как молитву: « Боженька мой и всех добрых людей, сделай так, чтобы всем жилось хорошо, чтобы солнце не погасло и чтобы войны не было». Что еще нужно человеку? Но Рахманов – в вечном поиске и вечном пути. Их дороги с Жульетой разошлись. Друг тоже «ушел», нечаянно и нелепо, а Савелий вынужден жить, в абсолютном одиночестве… Последний его монолог – итог тончайшей игры Виталия Романова, в котором есть вопросы и никогда не будет ответов: «Но ведь у меня не только ассистентов нет - у меня нет друзей, нет семьи, нет любимой женщины. И даже машину я продал. И если когда-то я утешался, говоря себе: ты – свободный человек, то сейчас скажу откровенно: врагу не пожелаю такой свободы». Пьянея на глазах, шатаясь и плохо выговаривая слова, он бросает свой горький текст в пронзительную тишину зала, никого не оставляя равнодушным: «… Но жизнь – это такая обманщица... Вам думается, что вы на правильном пути, но однажды вы понимаете, что важное решение, принятое вами пять-десять-пятнадцать лет назад, было ошибкой, и вы давно уже плететесь по жизни окольными тропами. А те, кто уверен, что дорога их широка и тянется до самого горизонта, пусть оглянутся по сторонам. Они увидят, что сидят в колее! Какой же во всем этом смысл? Вот вы знаете, какой в этом смысл? Да-да, вы. А вы? А вы?»…
Финита ля комедия
Никто не знает, никто не виноват… Финита ля комедия. И закружился безудержный вихрь персонажей, словно почва у всех ушла под ногами. На сцене - настоящее карнавальное действо, все непосредственные участники шоу, фарса и трагедии, кружатся в клоунских колпачках, юная гимнастка с ленточкой в центре. Яркое, сияющее освещение, громкая, завораживающе прекрасная музыка Нино Роты…. И при этом вполне внятная атмосфера зрительного зала. Ведь часто выходы героев осуществлялись прямо из зрительских мест, и последние были включены в прямой контакт с героями пьесы. Цирковые представления, концертные номера, общение с публикой артистов, предусмотренное сценарием и импровизационное. Все фантасмагорическое представление, с намеренно расширяющимся пространством, в конце концов, трансформируется в свободное, космическое шествие в праздничный, красочный, вероятно, еще непознанный нами мир.
Светлана Виноградова, «Современная драматургия» №2, 2011.